Плюшевый медвежонок - Страница 61

— Да нет. Скажи-ка, есть у вас тут Ёсино Омуро-сан?

— Ёсино? Может, это моя бабушка?

— Очень может быть.

По возрасту кузина Танэ вполне могла быть бабкой этой девушки. И значит, девушка была не служанка, а родственница хозяев.

— У вас к бабушке дело?

— Хотелось бы с ней поговорить.

— Она в задних комнатах живет. А какое у вас к ней дело?

— Это полиция из Токио. Позови-ка скорей хозяйку, — распорядился полицейский.

Девушка, сгорая от любопытства, побежала за хозяйкой. Та не заставила себя ждать.

— Наша бабушка что-нибудь натворила? — с испугом спросила хозяйка. Визит сыскных агентов в таком городке — событие, конечно, чрезвычайное.

— Нет-нет, мы просто хотели бы у нее кое-что узнать, не волнуйтесь, пожалуйста, — успокоил ее Мунэсуэ.

— Ну, слава богу. А что, очень важное дело, раз вы специально из Токио к ней приехали? — В голосе хозяйки все еще звучал испуг и настороженность.

— Да нет, ничего особенного. Видите ли, в мэрии мы узнали, что ваша бабушка — двоюродная сестра Танэ Тании-сан, — сказал Мунэсуэ, внимательно следя за выражением лица хозяйки.

Но имя пе произвело на нее никакого впечатления.

— Бабушка немного глуховата, но, в общем, здорова, — сказала она, провожая посетителей в задние, жилые комнаты. Вежливый тон Мунэсуэ, кажется, помог ей справиться с испугом.

Ёсино нежилась на солнышке у себя в комнате, на коленях у нее лежала кошка. Она производила впечатление тихой, доброй старушки. В комнате было светло и чисто, видно было, что в семье о ней заботятся.

— Бабуля, к нам гости из Токио, — обратилась к Ёсино хозяйка, умолчав, впрочем, о том, что гости из полиции.

По всему было видно, что старая женщина доживает свои дни спокойно и счастливо. И полицейские вдруг подумали о том, как непохожа ее судьба на судьбу Танэ, с юных лет жившей среди чужих людей и погибшей ужасной смертью. Казалось бы, близкие люди, а такие разные судьбы…

— Из Токио? Ко мне? Да неужто в самом деле? — встрепенулась Ёсино.

Инспекторы представились и очень деликатно, боясь встревожить старуху, спросили ее о Танэ Накаяма.

— А, О-Танэ-сан! Ну как же, как же! — обрадовалась старая женщина.

— Значит, вы знаете О-Танэ-сан? — уточнил Мунэсуэ.

— Как не знать, мы ведь росли вместе, как сестры. Вот только вестей от нее давно нет, как она, жива-здорова?

Ёсино не знала, что Танэ погибла, и Мунэсуэ подумал, что говорить ей об этом не стоит.

— Собственно, мы хотели у вас узнать: как получилось, что О-Танэ-сан уехала в Гумма? — спросий он.

— Ох, О-Танэ была такая бедовая, все ей чего-то не хватало. Вот и решила уехать. Не то чтоб ей тут не нравилось, а просто хотелось на новое место.

— Как она познакомилась со своим мужем, Сакудзо Накаямой?

— Этого я точно не знаю. Пошла работать на фабрику в Тояма, там вроде и познакомилась.

— А Накаяма-сан тоже работал на этой фабрике?

— Работал, работал. Когда она закрутила с ним любовь, дядюшка с тетушкой рассердились — вспомнить страшно: как это, мол, неизвестно с кем, человек, мол, чужой… Ну, вот они и сбежали.

— Сбежали?

— Они еще не поженились, а уж глядь — ребеночек. Дядюшке с тетушкой как объяснить? Начнут спрашивать, от кого, какого роду-племени. Вот и убежала она с Накаямой — как была, тяжелая.

— Вероятно, этот ребеночек стал впоследствии отцом или матерью Сидзуэ.

— Стало быть, они поехали в Гумма и там поженились, так?

— Поначалу родители рассердились, хотели наследства лишить, а как узнали, что у дочки ребеночек родился, внучонок все-таки их, небось простили. А выписалась она отсюда не сразу, как сбежала, года через два. Это теперь молодежи все нипочем, а тогда ведь какая храбрость нужна была…

Ёсино не знала, какой конец был уготован героине этой любовной истории. И в ее голосе сквозила зависть к двоюродной сестре, без оглядки побежавшей за своей любовью.

— Вы сказали, что О-Танэ-сан давно не шлет вам вестей. А что, раньше она писала?

— Писала иногда. Вспомнит — напишет.

— А часто писала?

— В последний раз письмецо пришло лет десять назад. А может, двадцать… — Ёсино задумалась, перебирая свою длинную, но, вероятно, не слишком богатую событиями жизнь.

— О чем было то письмо?

— Да как вам сказать. О том, как живет, точно-то ее помню о чем.

— Письмо, наверное, не сохранилось? — спросил Мунэсуэ скорее для порядка. Как-никак, прошло не меньше десятка лет. А может быть, и много больше. Однако Ёсино вопрос не удивил.

— Может, и сохранилось. В комоде надо поискать, Я, как старая стала, все берегу, ничего не выбрасываю.

— Так поищите, пожалуйста, очень вас просим.

— Неужто будет прок от старой бумажки?

— Будет обязательно. За этим мы и ехали.

— Ну погодите, я сейчас. — Ёсино прогнала кошку и поднялась с неожиданной легкостью. Сидя, она производила впечатление сгорбленной, но оказалось, что годы почти не согнули ее. — О-Син-тян, пособи-ка мне, — позвала Ёсино девушку. Та все это время слушала разговор, стоя за спиной у хозяйки и сгорая от любопытства.

Видимо, профессия гостей не только не отпугивала ее, а, напротив, дразнила воображение.

— Давайте поищу, — отозвалась О-Син, очень довольная тем, что Ёсино своей просьбой как бы узаконила ее присутствие в комнате.

Они вышли в соседнюю комнату, там что-то зашуршало и зашелестело, и вскоре Ёсино вернулась с пачкой старых писем в руках.

— Вот, нашлись, — радостно объявила она.

— Неужели нашлись? — Полицейские невольно затаили дыхание. Вдруг в письмах Танэ есть какие-нибудь сведения о Джонни Хэйворде или убийце?